Чем живет город, в котором все — «самое северное»

Как говорила управдом из «Бриллиантовой руки», Нью-Йорк — город контрастов. Эта фраза, несмотря на свою заштампованность, — единственная подходящая для описания заполярного города Норильска. Специальный корреспондент «Ленты.ру» побывал в нем и делится с читателями своим опытом.

Белое ничто

За окном иллюминатора белое ничто. Самолет начинает снижение, стюардессы в последний раз проходят по салону самолета, проверяя, все ли выпрямили спинки кресел и открыли шторку иллюминатора. Веселый усатый мужичок средних лет пристает к бортпроводнице — мол, а дайте пакет, только не бумажный, а с подарками. Стюардесса отшучивается. «Ты чего к ней пристаешь?» — толкает мужичка в бок сосед, выглядящий как его точная копия. «Ну понравилась мне девушка, что я буду делать!» — улыбается первый.

Белое ничто — это не метафора. До самой последней секунды понять, что происходит за стеклом иллюминатора, невозможно. Кажется, что снег везде — и внизу, и вверху, в облачной дымке. Наконец шасси самолета касается взлетно-посадочной полосы аэропорта Алыкель. Хотя на улице минус один, ощущается это далеко не так, как в городах средней полосы России. В лицо дует колючий сильный ветер со снегом, от которого немеют скулы. Местные говорят, что сегодня отличная погода — как будто специально так получилось. Вчера было существенно хуже.

Пейзажи, проносящиеся за окном автобуса, следующего из Алыкеля в Норильск, напоминают те, которые можно наблюдать в недавно вышедшей компьютерной игре «Метро: Исход». Среди снега возникают заброшенные многоквартирные дома, сверкающие пустыми глазницами окон. Когда-то тут была советская авиабаза. В домах жили военные, их семьи, обслуживающий персонал… Базу закрыли, люди разъехались, остались только огромные спутниковые тарелки и пустые жилища. Такие дома можно увидеть и на подъезде к Норильску — но тут они принадлежат к территории «старого города», еще до того, как застройку поселения начали по генплану.

Современный Норильск, конечно, другой. На въезде в город путешественника встречают памятник Ленину и дома на широком Ленинском проспекте, выстроенные в 50-е годы в стиле сталинского ампира. Этот архитектурный ансамбль сразу навевает мысли о Санкт-Петербурге, часть которого по какой-то причине внезапно оказалась за Полярным кругом.

Конечно, не весь Норильск такой. И даже тянущийся через весь город Ленинский проспект выглядит совершенно по-разному — ведь он строился на протяжении десятилетий. Сталинский ампир сменяется типовыми домами эры «борьбы с излишествами в архитектуре», и этот переход можно проследить визуально — фасады домов постепенно становятся проще, пока не сменяются пусть и выкрашенными в яркие цвета (кстати, практиковать это начали недавно, в 2000-х годах), но типовыми хрущевками.

Если отвлечься от архитектуры, то Норильск похож на любой другой российский город. Здесь, как и везде, кипит жизнь, люди спешат по своим делам, гуляют родители с детьми… Обычная картина, если не учитывать того, что практически все здесь «самое северное»: самая северная мечеть, самый северный театр… Сложно поверить, что если копнуть грунт на глубину нескольких метров, то наткнешься на вечную мерзлоту, на которой город и стоит. Это 69-я параллель.

Три часа

Норильск — город молодой, индустриальный. Тем не менее здесь уже выросло не одно поколение тех, кто называет себя коренными норильчанами. И, конечно же, сказать, что все они довольны своим родным городом, в котором полярный день сменяет полярная ночь, — значит, покривить душой.

Что же держит их тут? Кто-то, задумавшись, говорит, мол, это юкола (вяленая оленина) и рыба, а больше ничего и назвать не может. Но есть и другие. Лариса и Станислав Стрючковы — знаменитые норильские краеведы — любят свой родной город вовсе не за это. «Юкола и рыба — это такой маленький ништячок, приложение к комфортной для нас среде», — говорит Лариса Стрючкова.

«Мы, как и все, пытались уехать — купили квартиры на "материке", а потом у нас возник вопрос: а зачем?» — вторит ей Станислав. По его словам, люди едут в Москву, чтобы осознанно терять три часа в день при поездке на работу и с работы — вещь для него совершенно непонятная. «Мы с Ларисой это делали, мы три года жили в Москве, пока не сознались себе, что ждали, когда это наконец закончится», — признается краевед.

В Норильске же, по его словам, «все доступно, все заточено под нас». Как говорит Стрючков, этот город занимает место в первой десятке российских городов по комфортности проживания. «Если мы с вами закроем глаза на то, что сейчас пурга, — продолжает Стрючков, взглянув в окно, за которым воет ветер и метет метель, — то завтра, скорее всего, здесь будет солнышко, снег, мы встанем на лыжи и будем ловить непрерывный кайф, и тогда выяснится, что Норильск очень даже комфортен».

Конечно, не все разделяют его мнение, но краевед уверен: такие люди просто неспособны найти удобное для проживания место. «Сидя в Москве, они думают о том, как они завтра уедут в Лондон, Нью-Йорк, в Израиль. В Лондоне мы встречали людей, которые сидят на чемоданах и мечтают уехать в Америку», — говорит он. «Я поняла, почему на Луне покупают участки — они туда улететь хотят», — смеется Лариса Стрючкова.

А как же инфраструктура, медицина? Станислав встает и идет к большой карте России, которая висит на стене. «Вот, посмотрите, — указывает он на точку на ней. — Здесь у нас работает такая штука: чем дальше от Москвы, в «замкадье», тем хуже. То же самое с Питером. А вот здесь, после Уральского хребта, — ровно наоборот». Как говорит краевед, тут люди живут «без оглядки туда, здесь и сейчас». «Где лучше всего лечат позвоночники? В Новосибирске. Где замечательный раковый центр? В Иркутске», — спрашивает и тут же сам дает ответы на свои вопросы.

Сейчас здесь не все так хорошо, как в «золотую эпоху» Норильска — в 70-е и 80-е годы, до начала перестройки (как ее определяют сами краеведы). Но, по словам Ларисы Стрючковой, «город сейчас потихонечку восстанавливается из руин», благо, государство в последние годы обратило пристальное внимание на Арктику, да и компания «Норникель» помогает.

Конечно, москвичу сложно поверить во все это, особенно глядя за окно, где продолжает бушевать пурга (и это практически в апреле). Да, действительно, по первости Норильск не производит такое впечатление, о котором говорят Стрючковы. Но если учесть, что день столичного обывателя и правда состоит обычно из передвижения из дома на работу и обратно, их слова обретают смысл, и небольшой Норильск начинает казаться действительно уютным. В самом деле, какая разница — где проделывать этот путь? А лишних три часа на жизнь никогда не помешают.

Театр и музей

Станислав Стрючков не только краевед. С недавних пор он еще и актер, участник иммерсивного спектакля «Плато Путорана: Место силы», в ходе которого зрители иногда надевают очки виртуальной реальности, чтобы насладиться видами родной земли, не вставая с удобного кресла. Стрючков играет самого себя — краеведа, который постоянно спорит со своим оппонентом-конспирологом, выдвигающим совершенно безумные теории относительно инопланетян, энергии, пронизывающей наш мир, и прочих сомнительных вещей.

И идет этот спектакль в том самом «самом северном театре» — Норильском заполярном театре драмы имени Владимира Маяковского. Неподалеку от этого современного здания, построенного в 1987 году, находится еще одно, более старое. Это бывший кинотеатр, а теперь — Музей Норильска. Основная экспозиция музея постоянно меняется, туда привозят коллекции из Москвы (например, сейчас там выставлены экспонаты из Политехнического музея), но самое интересное располагается в его дворе.

Вроде бы непримечательное строение — почерневшая от времени деревянная избушка. Это первый дом Норильска, который в 1921 году построила геологоразведочная экспедиция Николая Урванцева, геолога, по праву считающегося отцом-основателем города. При входе внутрь будьте осторожны — потолок низкий, а притолоки — тем более.

Здесь все сохранено в том виде, в каком было изначально, — и это подтверждал сам Урванцев, в конце своей жизни приехавший обратно в Норильск, чтобы еще раз взглянуть на дом, где он провел лучшие годы своей жизни. Оленьи шкуры, фарфор, который каким-то образом привезла в Заполярье жена Урванцева, и даже ящик, где хранилась взрывчатка для проведения геологоразведочных работ, — по преданию, ее чета геологов хранила под своим топчаном, в тепле. Ведь на холоде ее хранить опасно.

В натуральную величину

В пассажирской кабине КамАЗа, в полутора метрах над землей, тепло, — и даже жарко. Общаться с водителем можно либо по телефону, либо сигналами. Один сигнал — поехали, два — остановились, три — включи или выключи отопление. Колеса машины трамбуют угольно-черную крошку, и ее же можно увидеть и в отвалах по краям дороги, ведущей наверх, — к карьеру «Медвежий Ручей». Он находится в одноименной долине, имя которой, кстати, дал все тот же Николай Урванцев. А черная крошка — это не асфальт, а шлак, отходы металлургического производства, которым посыпают дорогу для лучшего сцепления.

На вершине, на смотровой площадке, когда смотришь вниз, огромный карьер, где добывают руду для предприятий компании «Норникель», кажется масштабированной моделью реальной местности. Такие стояли в павильонах ВДНХ в советское время и неизменно привлекали к себе внимание детворы. По полчаса можно было смотреть на крошечные фигурки карьерных экскаваторов, бульдозеров, грузовиков… Здесь все так же, только все оно настоящее — хотя и кажется, что нет.

Добыча руды здесь ведется не только открытым, но и закрытым способом — на противоположной кромке карьера виден ствол, который загоняет в шахту воздух, чтобы шахтерам было чем дышать.

Сейчас карьер наполовину скрыт снегом, но к лету он стает. «Здесь не карьер будет, а водопад, — шутит замдиректора «Медвежьего ручья» Игорь Уваров. — Ниагара!» Год на год не приходится, но обычно это происходит во вторую половину мая.

Уваров приехал на карьер еще в 1993 году и застал тех, кто работал в советское время, — у некоторых стаж насчитывался аж до 40 лет. «Отношение к работе у них было — можно только позавидовать. Люди очень добросовестно относились, очень переживали за свое дело, люди за родину старались, патриотизма в работе было больше», — вспоминает он. Впрочем, как отмечает он, и сейчас рабочие радеют — но теперь уже за родную компанию. Времена меняются, и это не хорошо и не плохо — это данность.

Руда, которая добывается в карьере, — тяжелые черные куски породы с проблесками — содержит в себе медь, никель, золото, серебро и металлы платиновой группы. Как здесь шутят рабочие, несколько таких кусочков, и жизнь обеспечена — в местах не столь отдаленных, разумеется.

Отсюда руда отправляется на обогатительный комбинат, где ценные металлы, «концентрат» отделяют от остальной породы — «хвостов», которые отвозят обратно в карьер. Впрочем, и «хвостам» найдется применение в будущем, когда будет найден способ переработать их еще раз и выделить из них те остатки, которые не смогли отделить по нынешней технологии.

Горячий лед

Взрывается овациями Дворец спорта «Арктика». На льду хоккейная сборная Норильска играет с командой «Легенды хоккея». Сборная более чем наполовину состоит из работников «Норникеля» — да, эти люди умеют не только работать, но и отдыхать. Впрочем, представитель компании выступает и в составе звездной команды — помимо Вячеслава Фетисова, Павла Буре, Алексея Катасонова и других всем известных хоккеистов, здесь есть и президент «Норникеля» Владимир Потанин.

Матч проходит бодро, в дружеской атмосфере. Впрочем, не без сюрпризов — норильчане умудряются забросить в ворота ветеранов аж 10 шайб. Конечно, звезды побеждают со счетом 14:10, но такой результат для полупрофессионалов действительно почетный. Возможно, все дело в публике, которая яростно болеет за свою команду.

«Слушайте, ну какие эмоции могут быть после такого матча? — отвечает на вопросы журналистов раскрасневшийся и вспотевший Потанин. — Во-первых, была спортивная борьба, во-вторых, энтузиазм. Я видел, как народ болел на трибунах. Так за сборную не болеют, как поддерживали сегодня норильчан! Наверняка весь город ждал, что приедут знаменитые хоккеисты. Поэтому у всех, кто играл, прекрасное настроение. Как и у тех, кто был на стадионе».

«Легенды», конечно, понимают, что этот матч — несерьезное спортивное состязание. «Это уже традиционная наша встреча в Норильске. Как всегда, получился интересный матч с обилием голов, что нравится зрителям. Думаю, что нужно продолжать эту традицию. Хоккей жив и всегда будет пользоваться популярностью», — отмечает Александр Якушев.

Впрочем, бороться не на жизнь, а насмерть и не предполагалось. Это благотворительный матч, сборы от которого — 1 миллион 540 тысяч рублей — пойдут на помощь спортивным школам региона. А компания «Норникель» удвоит сумму.

Пути Господни

Темнеет, и на набережной озера Долгое на фоне вечернего неба выделяется только один объект — золотистая крыша мечети Нурд Камал, самой северной в России. Ее единственный конкурент за это звание в мире — мечеть в норвежском городе Тромсе.

Строительство молитвенного сооружения началось в 1993 году, и инициатором стал этнический татарин, предприниматель Мухтад Бекмеев, уроженец Норильска, который назвал мечеть в честь своих родителей. Она открыла свои двери для 50-тысячной мусульманской диаспоры города в 1998 году. Интересно, что в регионе проживает 210 тысяч человек, так что это практически четверть всего его населения.

Имам мечети Радик Аюпович Бакиев родился в Башкирии, но с 1986 года работал в Норильске на никелевом комбинате. Будучи воспитанным в религиозной семье, он даже в советское время старался хранить традиции, «соблюдать приличия».

«В то время, когда я работал на производстве, я пытался приобрести первые духовные навыки — совершения намаза, основы религии: что разрешается, что запрещено, — рассказывает Бакиев. — И так получилось, что в начале 2000-х в деревню, где жил мой отец, однажды приехал ректор Российского исламского университета. Он и посоветовал мне идти туда учиться». Прошло время. Радик Аюпович отучился, вышел на пенсию и в конце 2000-х встал «на путь Господа» окончательно. А в 2014 году стал имамом местной мусульманской общины.

«Самый главный вопрос для нас — чтобы между людьми был мир, взаимопонимание, веротерпимость. Бывают тяжелые моменты — уповаешь только на Господа Всемилостивого, у него просишь помощи, потому что здесь многонациональный город», — объясняет Бакиев.

Да, говорит он, имамам, чье служение происходит здесь, тяжело. Есть законы Божьи, есть обычаи разных народов, и все это ему как лидеру общины надо органично совместить, объяснить пораженным гордыней, «что религия ислам не велит совершать плохие поступки, наоборот, с уважением относиться ко всем». «Но перед Господом мы все равны, — вздыхает имам. — Есть пословица: "Что посеешь, то и пожнешь". Добро посеешь — добро получишь, если зло посеешь — оно тебе бумерангом вернется».

Это Норильск. Город неоднозначный, противоречивый, где в ясную погоду возвышаются пестро раскрашенные дома вдоль проспекта Ленина, а в пургу — ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Город, у которого, конечно же, много проблем, но и много преимуществ, где люди умеют работать и веселиться. Город многонациональный, но при этом умудряющийся жить в мире и согласии, когда на одном его конце поет муэдзин на минарете, а на другом звонят колокола. Столица Заполярья.