Северную Осетию невозможно представить без гор, речных долин и башен, которые строились местными жителями на протяжении нескольких веков. Эти фамильные башни имеют огромное значение для осетин, которые трепетно относятся к своим традициям и предкам. Для них это не только часть истории, но и символ крепости рода, своеобразная точка отсчета и один из аспектов национальной идентичности. Время разрушило большинство сооружений, однако сегодня осетины прилагают огромные усилия, чтобы восстановить часть из них. Для того, чтобы лучше раскрыть и визуализировать тему, фотограф Федор Телков отправился в Северную Осетию и поговорил с местными жителями. В рамках проекта «Архитектура памяти» он задокументировал все возможные формы существования башен сегодня: исторические, восстановленные, построенные заново, фамильные и боевые, башни-декор (рестораны, дворы, дома, КПП), символические (памятники и святилища), башни различных ущелий, горные и городские. Таким образом фотограф проследил трансформацию башен от фортификационного прикладного назначения к символу идентичности. Его работы и рассказы местных жителей публикует «Лента.ру». Давид Цаллагов — 27 лет, работник сферы туризма Брат Давида, Заурбек Цаллагов — основатель проекта «Родовые башни». Вместе с представителями фамилии они восстановил башню Цаллаговых в Унале Башенный комплекс, который построила наша фамилия, находится в исторической локации — на месте башни XV века. Это сооружение то разрушали во время разных войн, то восстанавливали. До наших дней она сохранилась высотой всего в один ярус. Инициатива восстановления исходила от старших, поскольку это место силы нашего рода. Вообще, фамилия — это несколько сотен человек минимум. На нашем фамильном семейном празднике бывает человек четыреста-пятьсот. Обычно подобное торжество случается раз в четыре-пять лет — на нем собираются все представители фамилии Цаллаговых, кто может. В нашем случае семейный праздник проходит уже в восстановленном башенном комплексе. Чаще устраивать мероприятие не получается, так как многие живут за границей, и не у всех есть возможность приехать. Я вот переехал в Санкт-Петербург, еще будучи подростком, и прожил там почти десять лет. Возвращаться не собирался, а два года назад приехал на такой фамильный праздник и остался. Я увидел, сколько у меня братьев и сестер, почувствовал тепло родного дома и понял, что здесь мне не дадут упасть — всегда протянут руку помощи. Разговоры о восстановлении башни начались примерно в 2008 году. У нас есть семейный совет, где старейшие и мудрейшие люди рода периодически собираются и решают разные проблемы. Вопрос о башне был решен как раз на одном из таких советов. После этого начали знакомиться с теоретической частью, подготавливать документы. Процесс реконструкции, конечно, нелегкий. По средневековым адатам башню вообще должны были построить за год, а если не успели — то разобрать. Мы же восстановили ее всего за восемь месяцев, старясь соблюсти те законы и правила, которые оставили нам наши предки. У нас в фамилии есть и инженеры, и историки, и художники — каждый внес свою лепту. Готовились мы очень скрупулезно, ошибка была недопустима, ведь мы хотели восстановить башню идентичную той, что была изначально. И у нас получилось. Единственная разница заключается в том, что мы использовали железобетонные перекрытия между ярусами, поскольку сейчас в башне расположен музей, проходят различные этнофестивали, кинофестивали, другие мероприятия. Безопасность превыше всего. Но мы сделали имитацию деревянных перекрытий, чтобы выглядело точь-в-точь как несколько веков назад. У нас есть историческая фотография башни XIX века, есть письменные источники, благодаря которым мы смогли восстановить ее прежний вид. В Осетии всем известно, что башня всегда была серьезным показателем силы конкретной фамилии. Наша же обязанность как младшего поколения поддерживать это дело. Помимо того, что над реконструкции трудилась фамилия Цаллаговых, есть братские фамилии — Суановы, Дауровы, которые помогают нам, участвуют в организации различных событий. После того как мы реконструировали свою башню, многие фамилии тоже начали восстанавливать свои. Жители села помогали, как могли — кто-то финансово, кто-то физически, кто-то связями. Я сам занялся этим делом, потому что увидел в нем силу, поддержку, что-то братское, родовое. Это сложно передать словами. Марат Асланбекович Цагараев Кандидат политических наук, государственный советник РСО — Алания первого класса, председатель правления Национального историко-этнографического общества Алании «Уасамонга» Башни в Осетии, как и везде на Кавказе, — это элементы фортификации, они несут военную нагрузку, причем оборонительного характера, а их история тянется еще с бронзового века. Сами постройки имеют множество вариаций и этническую окраску. Например, башни Дагестана не похожи на башни Чечни, а те, в свою очередь, не похожи на башни Ингушетии. Есть подобные сооружения и в Кабардино-Балкарии, и в Карачаево-Черкесии, и в Крыму. Построены они все были в разное время. Например, оборонительные комплексы Осетии активно возводились в тот период, когда аланское население было изолировано и заперто в горных ущельях. Закончилось строительство башен, когда российская администрация пришла на Кавказ. Башни представляли большую головную боль для завоевателей Осетии, поэтому их взрывали и разрушали. Тем же людям, которые сдавались мирно, башни предписывалось разбирать, оставляли не выше четырех ярусов. Даже высокие российские чиновники из осетинской знати не имели права восстановить свои фамильные башни, потому что это был символ крепости и силы рода (фамилии), символ независимости. К слову, раньше при знакомстве сначала называли именно фамилию, потом имя отца и только в самом конце свое имя. В переводе с осетинского вопрос звучит не «как тебя зовут», а «от кого ты». Фамилия была превыше всего Не каждая семья в Осетии имела честь и возможность построить такое сооружение. Изначально решение о строительстве принимала фамилия, но согласовывала это с обществом. Общество тогда представляло собой фамилии, которые имеют общее происхождение, возводят себя к какому-нибудь легендарному или фактическому предку, а также фамилии, которые переселились для защиты этого общества. Самые ранние варианты осетинских башен датируются XIV веком, поздние — XIX веком. Отличие их в том, что первые строились для лучного боя, вторые — для ружейного. Однако сегодня в Осетии не сохранилось ни одной целой башни, многие из них так и остались разрушенными, а другие восстановлены уже молодым поколением. Сейчас за башнями следит комитет по охране памятников, и многие фамилии задались вопросом реставрации комплексов, особенно после 1990-х, когда с развалом Советского Союза произошел всплеск этнической идентификации. Однако заняться восстановлением сооружения непросто: для начала проект необходимо согласовать с комитетом, а затем проводить работы под присмотром специалистов. Но, к сожалению, у многих экспертов отсутствует понимание того, как должны выглядеть фамильные башни. Технологии, к которым пришли наши предки, — это самые дешевый и эффективный способ сделать оборонные укрепления. Этот способ привязан к природно-климатическим условиям, ведь на плоскости было все иначе. Там строились огромные крепости, но не из камня, а из самана. Все эти города-крепости до сих пор стоят оплывшие, заросшие, в виде холмов. Но ни один аланский город на всем Кавказе, от границы Дагестана до Кубани, не изучен, за исключением каких-то единичных разведывательных раскопок. Вообще, такого количества башен, как в Осетии, нет ни в одной республике. В одном осетинском ущелье башен может быть больше, чем в любом соседнем регионе. Если все это восстановить, то там, конечно можно и этнодеревню сделать, и гостиницу, и ремесленные мастерские, и возить туристов на различные экскурсии. Вот, например, Башня кровников — это один из знаковых туристических объектов Осетии, вокруг которого существует множество выдуманных легенд. Это очень древняя фортификация, и чтобы понять ее назначение, нужно обратиться к истории. Аланы практические не жили в горах. На самом деле их поселения находились в предгорьях: Владикавказская равнина, Пятигорская, Ставропольская. Через горы проходили перевальные маршруты — ручейки Великого шелкового пути. В разное время какие-то из проходов были заняты то персами, то византийцами, поэтому использовались другие. Но все эти пути были закрыты аланскими крепостями, аланы в горах выполняли роль гарнизонов. Так вот эта башня — укрепление аланского времени, она контролировала дорогу через перевал Кахтисар, который был небольшим сторожевым пунктом. Когда алан загнали в горы, башню использовали как последний этап обороны жителей селения Хинцаг. У них были укрепления в самом селе, но если враг их занимал, то жители уходили в это скальное сооружение, подступиться к которому было невозможно С ослаблением традиционного общества использовать башню стало бессмысленно, и жители ее запустили. В 1810 году в соседнем ущелье между представителями двух фамилий — Гусовых и Цагараевых — вышел конфликт из-за земли. Торчин Гусов убил Болу Цагараева и, спасаясь от неминуемой смерти, бежал из родного дома. Он спрятался в этой башне, тогда уже заброшенной. Брат носил ему туда еду, а когда Цагараевы прознали, где он находится, то пошли за его головой. Позже они вернулись обратно с его поясом, оружием, запасами пороха и сказали Гусовым, что сам Торчин сбежал, оставив в сооружении только свои вещи. История умалчивает о том, что на самом деле произошло с тем парнем, однако на этом кровная месть была завершена, а древнюю постройку назвали Башней кровников. Еще один яркий пример кровной вражды связан с другой башней, расположенной в одноименном поселении в Куртатинском ущелье. Там жили две фамилии — Габисовы и Цагараевы, а башни выполняли сторожевую функцию. Левая из них была построена старшим сыном основателя селения и общины Цимити, его звали Калог, фамилия же произошла от его старшего сына Цагара, и только наша семья Цагараевых осталась в этом селе. Где-то в XVI веке сюда из Алагирского ущелья, из Верхневого Мизура, пришла семья Габисовых. Они попросили убежища у цимитинской общины, поскольку скрывались от кровной мести другой семьи. Им разрешили остаться и поселили в башню рядом с семьей Цагараевых. Неизвестно, сколько они пробыли мирными соседями, однако спустя несколько десятилетий между семьями случился конфликт: кто-то из Габисовых убил охотничью собаку Цагараевых. В те времена это считалось очень серьезным оскорблением. За убийство собаки платой была кровь того, кто ее убил, поэтому один из Цагараевых ворвался в дом к Габисовым, устроил там разгром и побоище, но был убит, поскольку по-другому остановить его было нельзя. После этого и началась ожесточенная кровная вражда. Общество пыталось их примирить, выплатить контрибуции, но Цагараевы были неумолимы — в те времена такое не прощалось. В ходе этой войны они убили троих Габисовых, и пускай это превосходило по численности жертвы семьи Цагараевых, останавливаться они не собирались. Тогда общество решило развести две фамилии по разным поселениям, и Цагараевы переселилась на земли Цимити в другое ущелье. А башня Габисовых, хоть и полуразрушенная, до сих пор сохранилась в Куртатинском ущелье. Чтобы понимать осетинские традиции, конечно, нужно хорошо знать нашу историю, предания, которые передаются из поколения в поколение и о которых не пишут в учебниках. Только так можно восстановить башни в том виде, в котором они были построены изначально.