12 декабря исполняется 70 лет Федору Конюхову — неутомимому российскому путешественнику, воздухоплавателю, альпинисту и художнику. Его имя знают во всем мире. Он совершил более 50 экспедиций в самые опасные и неизведанные точки земного шара. Установил 25 мировых рекордов, часть из которых занесена в Книгу рекордов Гиннесса. Совершил четыре кругосветных плавания, 17 раз пересек Атлантику. Стал первым человеком на Земле, который смог достичь пяти полюсов нашей планеты: Северный и Южный географические, Полюс относительной недоступности в Северном Ледовитом океане, Эверест (полюс высоты), мыс Горн (полюс яхтсменов). Кроме того, ему первому удалось выполнить программу Adventurers Grand Slam («Большой шлем приключений»), состоящую из Северного и Южного полюсов и семи вершин мира, включая Эверест. В интервью «Ленте.ру» он рассказал о том, кто вдохновляет его быть первым в испытании человеческих возможностей, о мечтах, привязанности к родине и красоте мира. «Лента.ру»: Ради чего или ради кого вы путешествуете, совершаете так много подвигов. У вас есть какая-то высшая цель? Федор Конюхов: Цель любого человека — познать себя и мир. Как именно это сделать, каждый решает сам. Путешествия — это мой образ жизни, способ познавать нашу планету, себя, других людей. Не просто так люди путешествуют уже тысячелетия. Путешествия были, есть и будут. Да, они изменятся — станут другими, прежним будет только название. Но это цели высокого порядка. Помимо них у каждой экспедиции есть четкие задачи, которые важны не только мне в моих поисках, но и другим людям. Для меня примером и учителем всегда был и остается первый в мире путешественник-одиночка Наоми Уэмура. До него никто не верил, что сложнейший рискованный маршрут под силу одному человеку. Но Уэмура смог, он в одиночку шел к Северному полюсу и поднялся на Мак-Кинли. Он постоянно утверждал дух человека, говорил: «Я иду в одиночные экспедиции, чтобы постичь предел человеческих возможностей». Вот и я — не просто переплываю океан на весельной лодке, а расширяю пределы представлений человека о том, что он может. Мне в чем-то проще, чем великому Уэмуре. Во-первых, первопроходцу сложнее всегда. Во-вторых, на меня работает технический прогресс и современные технологии. Мир очень изменился, и все мои рекорды за последние двадцать лет — на стыке возможностей человека, техники и технологий. И это здорово, замечательно, что технологии помогают раздвигать пределы возможного! Вы совершили уже столько подвигов, побили столько рекордов. Не разучились мечтать? Пустым приятным мечтаниям я не предаюсь, у меня есть четкие мечты и цели, и я понимаю, как сделать их реальностью. План экспедиций расписан до 2030 года. Хочу улучшить рекорд на воздушном шаре — в 2016 году я облетел планету за 11 дней, но за пять лет технологии ушли вперед, нужно пробовать совершить два оборота без посадки за 25 дней. В 2022-2023-м готовлюсь перелететь через Северный Ледовитый океан от Шпицбергена в Канаду на воздушном шаре. Работаем над задачей подняться в стратосферу на 25 километров — тоже на воздушном шаре, самом большом в мире. Еще один «солнечный» проект связан с авиацией. Планирую совершить беспосадочный перелет вокруг земного шара на самолете «Альбатрос» с размахом крыла 45 метров, оснащенном электродвигателями и солнечными панелями. Очень хочу, чтобы состоялся проект по Марианской впадине, чтобы удалось построить батискаф и погрузиться на самое дно, на 11 тысяч метров, где встречаются две литосферные плиты. А еще планирую вернуться в Южный океан на весельной лодке «Акрос» и пройти второй этап от мыса Горн до Австралии. Вам исполнилось 70 лет. Что вы испытываете в связи с этим? Я стараюсь не привязываться к датам, никаких торжеств и празднеств не устраиваю. С одной стороны, я рад, что прожил 70 лет на этой земле, у меня трое детей, шестеро внуков, и в этом октябре родился правнук, его тоже назвали Федором — в честь праведного воина, адмирала Федора Ушакова. С другой стороны, грустно, ушел еще один год, а я так мало сделал за этот период. 70 лет — это для вас большой возраст? Раньше я так думал: в 50 лет уеду в деревню, буду писать книги, картины на покое. А когда исполнилось 50 лет — такое ощущение, что вся жизнь впереди. Многие самые интересные свои рекорды я после пятидесяти и даже шестидесяти поставил. А деревня все-таки есть, в Тульской области. Но не просто домик для отдыха на пенсии. Мы с друзьями строим там на 70 гектаров деревню Федора Конюхова. Строим школу и музей путешественников, галерею, творческие мастерские для художников. Это будет пространство, проникнутое духом путешествий и романтики. Очень хочется передать его другим людям. Все вокруг сейчас только и говорят, что о выгорании и депрессии. Можно ли вылечить депрессию путешествиями? Да это бездельники так говорят. Какая может быть депрессия в наше время! Иди на стройку работай, купи заброшенное поле и засади картофелем, потом его надо пропалывать, а затем выкапывать. Если нет своего ребенка, возьми из детского дома, и сразу вся депрессия пройдет. Я где-то читал, что женщина в Китае купила участок промышленной земли и за свою жизнь посадила один миллион деревьев! Вот это точно не зря прожитая жизнь. Уверен, у нее не было депрессии. Путешествиями человека вряд ли вылечишь от уныния. Болтаться по миру — это не есть путешествия. У путешественника каждый шаг должен быть осмысленным. Невозможно убежать от себя и своих проблем в горы или океан. Человек рано или поздно вернется к себе, ведь главное путешествие его жизни — это сама жизнь. Можете ли вы позволить себе посидеть дома? Или для вас это скука? Я, как и все, весной 2020 года честно отсидел два месяца в самоизоляции, в деревне в Тульской области. Скучно мне не было ни минуты: закончил книгу про весельный переход через Южный океан на лодке «Акрос», написал несколько картин, сколотил несколько десятков скворечников, деревья сажал, планировал будущие экспедиции. Когда скучать? Другое дело, что мои проекты связаны с перемещениями по всему миру. Невозможно пересечь океан или подняться в стратосферу, сидя дома. В одном из интервью вы говорили, что совершали подвиги ради России, что ставили рекорд именно как русский человек. Но разве это в первую очередь не рекорд просто личности? Так устроен наш мир, что мы все живем в какой-то стране, принадлежим к какой-то культуре. Я живу в России, люблю ее, не променяю ни на какую другую страну, никогда даже и не думал об эмиграции. Мои рекорды — это, конечно, рекорды конкретного человека, у человека есть гражданство, большая и малая родина, корни, история, семья. Я вырос на берегу Азовского моря. 20 лет я прожил в Находке, в Приморском крае, на берегу Японского моря, она для меня родная. Приморье стало колыбелью и тестовым полигоном для многих проектов. Поднимаясь на сопку Чандолаз, мечтал о восхождении на Эверест. Идя на лыжах по тайге, думал про поход к Северному полюсу. С середины 90-х с семьей живем в Москве. На Павелецкой моя мастерская, здесь я построил часовню в память о погибших друзьях, с которыми ходил в экспедиции. В Тульской области строим деревню. Вся моя жизнь — в России, она часть меня. Говорят, что границ быть не должно, что их придумали люди. Вы бы хотели, чтобы в мире не существовало границ? Не приведет ли это к всеобщему хаосу? Мне кажется, что человечество пока не готово жить без границ и прочих условностей. Нет какого-то универсального языка понимания и взаимодействия, который встанет выше разумных ограничений, и физических, и духовных. Другое дело, что во всем мера нужна — и в вопросе с визами и границами тоже. Я уже много лет занимаюсь международными проектами. Были и совместные с Канадой экспедиции в Арктике, и советско-американский велопробег Находка — Москва — Ленинград. Вместе с яхтсменами из других стран пересекали океаны. Кругосветка на воздушном шаре стала возможна благодаря англичанину Дону Камерону и его компании Cameron Balloons, австралийцу Джону Уоллингтону, который добился разрешения на полет и организовал австралийскую логистику, бельгийскому метеорологу Дэвиду Дехенау, русскому, итальянскому и немецкому инструкторам Ивану Меняйло, Джовани Аймо, Вильхельму Эмерсу, которые тренировали и готовили меня к перелету. Все мои весельные лодки и катамаран проектировал мой друг, английский дизайнер Фил Моррисон, и строились они на английской верфи. Представьте, если Россия, США, Китай объединили усилия по освоению Марса. Да мы давно бы уж строили там города! Но наши страны в состоянии конфронтации, и триллионы средств уходят на вооружение, которое с годами устаревает и нужно изобретать новое. И на это уходят колоссальные ресурсы. А мы до сих пор передвигаемся на автомобилях, концепция которых придумана в начале прошлого века, и летаем в самолетах, зажатые между кресел. Перелет на реактивном самолете через Атлантику за четыре часа — вот это было круто. А сейчас этого нет. Мы увлеклись разработками потребительских технологий и товаров, но не развитием технологий, которые позволяют нам заглянуть за горизонт. Как готовятся ваши экспедиции, кто их финансирует? Ведь речь идет о больших деньгах. У меня есть команда специалистов по всему миру. Ее ядро — Экспедиционный штаб в Москве, которым вот уже 20 лет руководит мой сын Оскар. Горизонт планирования у нас — на десять лет вперед, работаем одновременно по нескольким проектам. Время идет быстро, боюсь не успеть все, что интересно, нужно поторапливаться. Как выглядит этот процесс? Сначала, конечно, рождается сама идея, сутевое содержание проекта, идеология. Мы пишем концепцию и техзадание, потом ищем тех, кто может построить и спроектировать лодку, катамаран или воздушный шар. Далее мы находим стартовое финансирование, появляется проект с подробной сметой, и начинается долгий поиск спонсоров. Иногда, как с воздушным шаром «Мортон», он затягивается на десять лет. Ищем либо технологического партнера, который предоставит оборудование или материалы для строительства, либо финансового, которому тема близка. На катамаран, например, больше половины суммы дала «Лига Ставок». И тут как раз исключение из правил вышло. Мы буквально полчаса поговорили с их президентом Юрием Красовским. И у него отозвалось: и спортивный рекорд, и новая страница в истории океанского спорта, и перспективы альтернативной энергии, и экология. Помогают, если совпадает идеология или интересы. А просто так никто ничего не дает, я к этому нормально отношусь. Мы же не связаны с государственным бюджетом. Нам помогает частный бизнес, а там хорошо знают цену деньгам. У вас огромный опыт путешествий. Волнуетесь ли вы перед стартом очередной экспедиции? Волнуюсь, и это нормально. Но любое мое путешествие — результат многолетней тщательной подготовки. Наоми Уэмура говорил: «Из любой экспедиции можно вернуться живым, если хорошо к ней подготовиться». Так что волнение мое — не сродни тревоге. Это скорее волнительное ожидание, а в случае с ближайшим стартом, с катамараном — предвкушение встречи с океаном, по которому я очень скучаю. Но страшно, конечно, бывает. Там радиоэфир молчит. Но я привык к одиночеству, оно меня не тяготит. Друзья подсчитали, что в океанских походах я провел больше тысячи дней и проделал путь от Земли до Луны. Плюс я знаю, как себя вести в сложных ситуациях, и готов к тому, что они неизбежны. Как обычно организован ваш быт в океане? Что вы едите, как греетесь? У меня с собой запас сублимированного питания. Пакеты легкие, всегда беру запас с излишком — во время последнего перехода через Тихий океан надеялся управиться за 100 дней, но в итоге из-за штормов пробыл больше 150, а еды было на 200 дней. В смеси и мясо, и рыба, и овощи в виде порошка. Делаю кипяток на газовой горелке, заливаю содержимое пакета — и готова калорийная горячая еда. Но во время сильного шторма горелкой пользоваться опасно, еду не приготовить, приходилось голодать сутками. Когда погода благоприятная, не штормит, могу порыбачить — у меня с собой все нужные снасти. Рыба попадается редко, а вот кальмаров я ловил. Это настоящий гастрономический праздник. Проблема обогрева жилого отсека решается с помощью нагревательных элементов, которые питаются от солнечных батарей. Вот стирку и сушку одежды в океане организовать сложно, из-за соленой воды вещи сохнут плохо. Их нужно прополоскать в пресной воде, а ее приходится использовать очень рачительно. Когда одежда промокает насквозь и пропитывается солью, я меняю ее на новую. У меня несколько комплектов вещей, упакованных в специальные герметичные мешки. В одиночных путешествиях вам наверняка снятся красочные сны. О чем они обычно? Примерно 90 процентов моих экспедиций проходят в таком напряженном режиме, что я просто не успеваю смотреть ни красочные, ни обычные сны. Задача — хоть немного восстановить силы. А ведь есть еще обслуживание горелок, замена газовых баллонов — один из них воспламенился, чуть не взорвался, чудом успел его отрезать. После того как из строя вышла печка, температура в гондоле упала, почти сравнялась с минус 40 за бортом, вода в бутылках замерзла, я не мог даже попить. Когда встретился с холодным фронтом и попал в чудовищную грозу, тем более не спал ни минуты. В весельном переходе через Тихий океан на лодке «Акрос» меня застала череда штормов, много дней спал урывками по 20 минут. На 6-7 часов не уснешь, за это время лодку обязательно развернет бортом к волне — а это значит получить самый опасный Т-образный удар, которого судно может не выдержать. Приходилось все время быть начеку и следить за заходами ветра, за сменой направления волн. Куда уж тут спать и видеть сны! В лыжном переходе по Северному полюсу на морозе минус 40 или на пути к вершине Эвереста тоже не разоспишься, это может привести к гибели. А ведь недосып — очень опасная вещь, увеличивает риск совершить ошибку, которая может стоить жизни. Но даже когда экспедиция завершается и вроде бы самое время отсыпаться, снов особо не вижу. Видимо, организм решает главную задачу — восстановиться как можно быстрее. Многие путешественники считают, что нельзя говорить «покорил» вершину, что слово «покорить» некорректно использовать в отношении природы. А как считаете вы? Сам я никогда не скажу — я покорил Эверест. Поднялся — более правильно. Гора пустила, гора позволила. Недаром Эверест называют вершиной мира, его надо уважать. Право на него подняться и крюк в него забить еще нужно заслужить… До вершины ведь доходит только каждый третий, хотя решаются на это сильнейшие, опытнейшие альпинисты. А если дошел — то за себя и за того парня, который не смог, погиб, попал в печальную статистику вместо тебя. Спуск, кстати, ничуть не легче подъема. В первый раз я был на Эвересте в 1992 году. Тогда, стоя на вершине, поймал себя на том, что я пуст, что больше нет ни физических, ни душевных сил. Мне кажется, человечество идет по неправильному пути, по пути разрушения себя и планеты. Мы очень мало созидаем. Можно ли остановить загрязнение природы, отодвинуть экологическую катастрофу? Что нужно делать для этого? Нужно объединяться прежде всего, учиться брать на себя ответственность, принимать правильные законы, следовать им. Нужно просвещение, чтобы люди понимали последствия. Хорошие примеры тоже важны. К проблеме нужно комплексно подходить, видеть ее со всех сторон. Вот смотрите. Этим летом я совершил первый в истории одиночный дрейф на льдине в районе Северного полюса. Это был старт масштабного экологического проекта «Чистая Арктика». У России самый протяженный по широте сектор в арктической зоне. Это значит, мы должны быть примером для других стран, показывать, как бережно нужно относиться к хрупкой северной природе. На севере России текут великие реки — Северная Двина, Печора, Обь, Енисей, Лена, Колыма, они несут свои воды в Северный Ледовитый океан. Если вода грязная, страдает и сама река, и океан. Сохраняя чистоту рек и прибрежных зон, мы сохраняем и океан. А чтобы сохранить реки, нужно очень бережно вести любую деятельность на прилегающих территориях. Там ведь и нефть, и газ… Проблема комплексная, и решать ее нужно комплексно, обязательно рассказывать и показывать людям, как прекрасна и как уязвима Арктика. Мне было очень приятно, что молодежь со всей страны активно включилась в этот проект, в волонтерскую работу, в ликвидацию накопленного за десятилетия экологического ущерба. Вы своими глазами видели очень много красивых мест. Что для вас красота? Как вы для себя объясняете это понятие? Я побывал на всех континентах, во всех океанах и морях, более чем в 185 странах, в стратосфере. И нигде я не видел чего-то некрасивого. Все вызывает в душе отклик, радость, удивление. Когда шел к Северному полюсу, бывало, что внезапно расходились облака и все заливало каким-то поразительным, ослепительным светом, его и словами описать невозможно. Когда встречаешь кита первый раз, просто не можешь вместить в себя то, насколько он огромен и совершенен. А как красива цветущая пустыня! Даже в центре океана красиво, хоть там нет ни ярких красок, ни птиц, ни зверей, а только оттенки серого цвета. Каждая травинка и букашка прекрасны и соразмерны. Змей взять — их многие не любят, а ведь они грациозные, стремительные. Северные ездовые собаки, на которых мы Гренландию пересекли, — они и внешне удивительные, а какие умные! Если установишь с ними контакт, слушаются без слов, с полувзгляда! В природе красиво все. А уж дальше — вопрос восприятия. Эту красоту хочется запечатлеть, поделиться ею с другими. Поэтому уже много лет я рисую то, что вижу и чувствую во время экспедиций и в обычной жизни. Уже больше трех тысяч картин накопилось, в какой-то момент я их даже считать перестал. Очень отрадно, что мои выставки регулярно проходят по всей России, что коллекционеры покупают картины. Значит, красота Божьего мира, какой я ее вижу, находит отклик не только у меня. Красота — в глазах смотрящего.