«Жить немножко в райских кущах». Волонтеры и друзья музея «Дом со львом» рассказывают о том, что каждый нашел в столетней избушке на краю света
Отсноса домик спасла петербургская искусствовед Юлия Терехова. Она выкупила будущий музей засвои деньги.
Вдоме сольвом прошло около 20 волонтерских лагерей. Добровольцы изСаратова иМосквы убрали накопившийся мусор ипривели территорию впорядок. Благодаря гранту отфонда Потанина здесь появилась музейная экспозиция. Насредства фонда Тимченко выстроили культурный центр. Музейная команда собрала больше 700 тысяч рублей пожертвований, получила финансирование отфонда Варламова ифонда президентских грантов нареконструкцию дома, обветшавшего засто лет существования.
Пришла очередь реконструкции двора. Вконкурсе проектов участвовали архитекторы от14 до35 лет, профессионалы илюбители. Помысли победителя водворе поставили сцену, беседку исмотровую площадку, напоминающую нос корабля. Отсюда можно смотреть настепь идалекие поезда. Под помостом повесили деревянные качели ввиде птицы.
Проект называется «Ковчег». Действительно, дом сольвом— непросто здание скартинами настенах, аудивительное место, собирающее очень разных людей, которые умеют находить общий язык иотноситься кокружающему миру по-человечески.
«Это иправда мы?»
«Явпервые приехал вдом сольвом в2013 году,— вспоминает создатель проекта «Саратовская фототропа» Максим Музалевский. —Мыеще неочень знали, что здесь происходит. Поснимали иуехали. Через некоторое время Юлия Терехова попросила меня поделиться фотографиями. Так яприсоединился кмузейному проекту.
Каким было первое впечатление отдома? Это место, где истончается грань между нашим миром имиром чего-то неочень реального. Ощущение остается все эти годы, хотя яприезжаю сюда очень часто.
Мынезнаем, почему вдоме появились росписи севангельскими сюжетами. Можно предположить, что здесь жили люди, которым недостаточно было иконы как окошка вдругоймир. Они хотели видеть такой мир вокруг себя, как сегодня сказалибы — сэффектом 3D. Хотели жить уже немножко врайских кущах.
Охудожнике мытоже ничего незнаем. Судя поего работам, это был профессионал. Онпользовался нефабричными, асамодельными красками, причем смешал ихтак, что за100 лет росписи невыцвели. Визображениях видны параллели сотдельными иконами хвалынских монастырей. Уиконописцев изЧеремшанских монастырей начинал учиться живописи Петров-Водкин. Хвалынская купчиха Юлия Казарина дала Петрову-Водкину денег напродолжение образования, аавтору наших росписей, возможно, невстретился такой покровитель, ионостался неизвестным.
Дом сольвом находится неввакууме, авживом селе, где есть люди сосвоими историями. Несколько лет назад мызахотели сделать ихпортреты, чтобы люди взглянули наснимки иудивились: это иправдамы? Полгода яидругие саратовские фотографы ездили сюда насъемки. Сначала мыпросто ходили подеревне истучались вдома. Это оказалось непродуктивным. Во-первых, средний сельский житель загружен больше, чем средний горожанин. Во-вторых, люди стеснялись пригласить фотографа домой исниматься для выставки.
Мысколлегами пришли вДКнарепетицию народного хора. Здесь наши героини чувствовали себя уверенно исвободно позировали. Ясказал ребятам: каждый выбирает себе побабушке ипровожает додома. Тем более, зимой помощь провожатого была нелишней. «Моя» бабушка показала мне прялку— немузейный экспонат, аработающую электрическую прялку 1970-х годов выпуска. Здесь это обычный бытовой прибор.
Впоследние годы растет интерес квнутреннему туризму, кавторским маршрутам, позволяющим по-новому взглянуть нато, что казалось обычным инеинтересным. Кнам на«Фототропу» приходит всё больше людей. Даже пандемия непомешала. Небольшим проектам, работающим всфере авторского туризма, может подрезать крылья новый закон обобязательной аккредитации экскурсоводов. Поэтому закону экскурсоводы должны проходить профессиональное обучение, сдавать экзамен иплатить пошлину.
СМИ писали, что закон лоббировали крупные туристические компании изМосквы иПетербурга для борьбы снелегальными китайскими гидами. Допандемии встолицу каждый год приезжали почти 1,5 миллиона китайских туристов. Как правило, они брали вкачестве экскурсоводов своих земляков. Российские туристические гиганты считали, что огромные деньги проплывают мимо них.
Пока законопроект обсуждался вГосдуме, проблема китайских туристов исчезла сама собой. Зато мыстолкнемся сосложностями.
Городские гиды, которые летом водят экскурсии каждый день, наверняка продолжат это делать, расставшись снекоторой суммой денег. Обучение напрофессиональных курсах стоит неменьше 20 тысяч рублей. Пошлина зааккредитацию— до5 тысяч. Проходить переаттестацию нужно каждые пять лет.
Тяжелее всего закон ударит поэнтузиастам, для которых экскурсии— небизнес, авозможность поделиться накопленными знаниями. Например, живет вселе учительница-пенсионерка, которая два раза вмесяц водит экскурсии кзаброшенной усадьбе. Речь втаких случаях идет нестолько оприбыли, сколько осохранении исторической памяти. Будетли эта учительница зубрить тысячу вопросов одостопримечательностях Саратовской области, тратиться напоездку вгород инапошлину?
Для экспертов поузким темам аттестация бессмысленна. Они водят тематические экскурсии, основанные насобственном эксклюзивном материале. Проверить, хорошоли такой эксперт знает свою тему, несможет никакая комиссия, потому что никто неразбирается ввопросе лучше него.
Еще одно абсурдное положение закона— аккредитация будет действовать только втом регионе, где был сдан экзамен. Ноуменя, например, есть любимый маршрут натему резных наличников. Тур проходит через Саратовскую, Ульяновскую, Нижегородскую, Ивановскую, Воронежскую области. Содной группой мыможем проехать потрем регионам, соследующей— почетырем другим. Авторские маршруты— это вдохновение, ихневозможно спланировать нагод вперед. Теперь мне придется маскироваться или сдавать экзамены вовсех регионах?
Логично былобы, еслибы вместе собязанностями новый закон предусматривал иправа. Например, обученный ипроверенный экскурсовод получалбы возможность работать вмузеях изаповедниках. Ноничего подобного нет.
Авторский туризм занимает небольшую долю рынка. Ноприхлопнуть этот сегмент— тоже самое, что уничтожить какую-нибудь разновидность бабочек. Вродебы, невелика потеря, нопоследствия затронут всю экосистему. Например, есть село сразрушенной церковью. Есть энтузиаст, который хочет еевосстановить. Энтузиаст пишет заявку награнт, вкоторой указывает: эта церковь очень важна, потому что кней приезжают туристы, письма поддержки отних прилагаются. Если туристов перестанут возить, энтузиасту будет еще сложнее».
Время действия
«Яувидел дом сольвом в2009 году,— вспоминает хвалынский краевед Алексей Наумов. —Вмузей Петрова-Водкина пришли студенты, побывавшие вПоповке сэтнографической экспедицией. Они рассказали, что нашли вселе избушку снеобычными росписями. Ясхватил фотографа Николая Титова, прыгнул вмашину ипомчался сюда. Директор хвалынского музея Валентина Бородина написала одомике статью. Через полгода ейпозвонила девушка изПетербурга, показавшаяся сначала чудачкой. Мне кажется, увлеченность Юлии Тереховой, еехаризма, драйв, умение создавать команду— первое, что цепляет вэтой истории, привлекает сюда стольких волонтеров.
Как жила Поповка втевремена, когда были созданы росписи? Здесь никогда небыло крепостного права. Земли вмеждуречье Терешки иВолги принадлежали Чудову монастырю, жители платили оброк. В18 веке крестьяне стали государственными. Судя повеличине храма, село было небедное. Ноинеочень богатое, ведь это нечерноземье.
Хвалынский край был бунтарским. Вначале 20 века многие жители ездили назаработки вБаку, где действовали большевистские кружки. Домой «гастарбайтеры» привозили революционные идеи. Известно, например, что напромыслы ездил отец Михаила Суслова— уроженца села Шаховское, входившего вхвалынский уезд.
Вовремя Гражданской войны крестьяне, возмущенные продразверсткой, взбунтовались. Вмарте 1921 года Хвалынск был взят отрядами Федора Попова. Всоветской историографии ихучастников называли «бандитами», сейчас— «повстанцами». Они выступали ипротив советов, вывозивших издеревни хлеб, ипротив бывших помещиков. ВПоповке они схватили графа Александра Медема, который арендовал здесь земли. Местные крестьяне устроили митинг идобились того, чтобы графа отдали имнапоруки.
Медема вХвалынском уезде очень уважали. Онсмиренно принял революцию. Переехал избарского дома всъемную квартиру. Изогромного хозяйства унего остались четыре курицы иодна корова. Еще при его жизни местные начали почитать его как божьего человека.
В1925–1926 годах вХвалынске побывал американский журналист Альберт Рис Уильямс. Онсженой приехал вРоссию в1922 году, чтобы снять фильм исобрать деньги впомощь голодающим. Уильямс был очарован советской властью ишесть лет путешествовал поСССР, собирая материал для книги оновой жизни крестьян.
ВХвалынском районе жене журналиста Люсите подарили мордовский костюм. Она носила наряд многолет. Обэтом костюме позже упомянут встретившиеся сУильямсами вСША Ильф иПетров в«Одноэтажной Америке».
Вбиблиотеке Колумбийского университета вНью-Йорке янашел записи Уильямса оПоповке. Гость описывает местную традицию: наНиколу зимнего уцеркви проводились кулачные бои стенка настенку ссоседним селом.
ВХвалынске Уильямс сделал много фотографий— сгоревшая гостиница, базар свозами лаптей, оборванные крестьяне. Поснимкам можно понять, какой катастрофой стал раскол империи. Нозаметно иогромное желание людей действовать, что-то менять.
В1930-е вместных селах прошли коллективизация ираскулачивание. Возможно, тогда исчезли ипервые хозяева дома сольвом. Отних неосталось даже фамилии.
Мой прадедушка изСосновой Мазы успел продать дом икорову, уехал вМоскву, строил метро. Прабабушка рассказывала, что заодной семьей поехали многие издеревни. Встолице образовалось целое землячество, которое сохранялось много лет».
Гений места
«Одоме сольвом яузнал изсоцсетей,— вспоминает саратовский журналист иисторик-любитель Алексей Голицын. —Ячасто выставлял новости онем иполностью поверил вто, что здесь бывал. В2014 году явдруг понял, что это нетак, ирванул вПоповку. Была поздняя осень, всё серое, холод, изморозь. Тогда здесь ничего небыло, только горячий чай, мыгрели пальцы обстаканы. Увидев дом, яиспытал два чувства. Первое— радость оттого, что именно вСаратовской области нашелся такой объект. Второе— досада: почему его нашел нея? Яведь часто езжу состудентами вэкспедиции пообласти.
Запоследние годы дом сольвом стал одним изтуристических брендов области. Секрет успеха— влюдях, которые здесь работают. Мне ужасно приятно, что это мои друзья. Что притягивает сюда столько интересных, умных, энергичных людей? Если нет физического объяснения, включаем метафизику. Яуверен: всё дело— вулыбке этого льва. Она совершенно человеческая, ачеловеческого нам сегодня очень нехватает.
Как могла сложиться судьба художника, который создал росписи? История начала 20 века— череда приключений, идалеко невсегда схорошим концом.
Впрошлом году уменя вышла книга орепрессированных саратовских художниках. Вней собраны истории ирасшифровки уголовных дел 10 человек. Ядолгое время пытался выяснить судьбу еще двоих— Николая Мамонтова иЯкова Вебера. Дело Вебера яполучил изархива ФСБ напрошлой неделе. Наэто ушло всего пять лет.
Вебер жил вдеревне Мюльберг (сейчас— Щербатовка). Его раскулачили, так как унего был наемный работник-подмастерье, который смешивал краски. Дали 10 лет лагерей. Потом наказание смягчили допяти лет ссылки. Художник, бывший ковремени ареста уже пожилым человеком, выжил чудом. Онвспоминал, что вбараке его считали покойником, иблатные играли вкарты наего золотые коронки. После освобождения немцу неразрешили вернуться вродные места. Ондоживал последние годы под Цимлянском.
Прочитать уголовное дело репрессированного исследователь может только сразрешения родственников. Яискал потомков Вебера вГермании иРоссии. ФСБ проверяла степень родства подокументам вплоть до19 века. Наконец внук художника нашелся вНижнем Новгороде. Оказалось, что ему 78лет. Из-за опасений перед ковидом пожилой человек невыходит издома.
Вархиве ФСБ можно делать выписки издела только отруки. Вделе Вебера— 250 страниц. Намашинке отпечатано только обвинительное заключение для тройки. Основную часть материалов писал следователь, имевший, как онсам сообщает, «нисшее образование». Многоли разберешь ивыпишешь заодинчас? Япросил ФСБ разрешить пользоваться фотоаппаратом или хотябы диктофоном. Через месяц пришел ответ: «Вздании управления запрещено пользоваться нелицензированной техникой». Акакая лицензированная?..
Наконец там, видимо, поняли, что этот псих неотстанет никогда. Мне прислали копию материалов дела почтой, лишьбы больше неприезжал.
Меня неинтересует поиск виноватых. Публикуя истории репрессированных, яисхожу изтого, что читатель способен самостоятельно прийти квыводам наосновании документов, которые страшнее любой интерпретации.
Мне нужно, чтобы отисчезнувших людей осталась память. Яуверен, что есть те, для кого знать правду— важнее прочего. Вэтом году яслучайно понял, что трое моих знакомых изСаратова иМосквы— внуки людей, которые вместе сидели вгорьковском лагере. Ихдеды упоминают друг друга вписьмах. Япознакомил внуков между собой. Они обнимались иплакали, как будто нашли потерянного родственника.
Незнаю, начем основана моя уверенность, ноядумаю, что, если мыбудем знать, как всё происходило, это неповторится. Как работал этот механизм? В1934 году после убийства Кирова начались высылки изЛенинграда. Политические дела стали рассматривать без участия сторон снемедленным исполнением приговора. В1937-м началась газетная истерика. Все СМИ, каждая страница оказались заполнены кровавыми монстрами. Они назывались троцкистами. Кто эти люди, никого неинтересовало. Достаточно было завести антисоветский разговор— например, отом, что зарплаты нехватает наеду,— всё, это повод лишить человека жизни. Снизу начались соцсоревнования— регионы запрашивали больше квот нааресты ирасстрелы. Тотже принцип, что насовременных выборах: начальство наместах пытается показать результат еще правильней, чем усоседа.
Доносчики редко шли прямо вНКВД. Чаще писали жалобу вместком или партком. Тывыполнил гражданский долг, ачто случилось дальше— нетвоя вина. Помоим наблюдениям, корыстных доносчиков, которые, сдавая другого, старались достичь личной выгоды, было немного. Большинство действовали изстраха засебя, ведь существовала статья онедонесении, или поидейным соображениям. Они неверили, что государство творит зло, ведь такого неможет быть никогда».
«Осознание бессмысленности своего труда»
«Одоме сольвом яслышал давно, новживую увидел вэтом году, когда нам предложили реконструировать двор,— рассказывает общественный активист Александр Ермишин. —Честно говоря, ялюблю работу сдеревяшками больше, чем живопись. Здесь меня заинтересовал нестолько гуманитарный аспект, сколько хорошо проведенная реставрация. Это редкий для Саратовской области пример, когда деревянный дом непытались омолодить штукатуркой исайдингом.
Надеюсь, видно, что мыработали здесь судовольствием. Проект оплачивался засчет президентского гранта, нодля меня это— небизнес, аличное. Япрожил 50 лет ипонял, что, наверное, нужно было прожить ихстроителем или архитектором. Яздесь гештальты закрываю.
ВПоповке мыработали стоварищами по«Том Сойер Фест». В2018–2020 годах вСаратове мывосстановили два дома— наулице Мичурина иБабушкином взвозе. Вконце 2020-го мэрия отдала оба здания под снос.
Это болезненно отразилось наволонтерах. Ничто так неубивает инициативу, как осознание бесполезности своего труда. Как сейчас брать вгороде новые объекты? Улюдей невольно возникнет вопрос: зачем?
Причины такого поведения властей остаются загранью моего понимания. Чиновники декларируют заботу обисторическом облике города. Вслучае с«Том Сойер Фест» люди абсолютно бесплатно такую заботу воплощают. Мэрия моглабы объявить это своей заслугой, поставить вотчете галочку, нонет.
Наша политическая система устроена так, что вовласть проходят люди сопределенным менталитетом. Имтрудно представить, что можно организовать мероприятие, неподвозя бюджетников наавтобусах. Люди, которые сами куда-то приходят, потому что считают это правильным, вызывают подозрение. Авдруг эти люди что-то еще сделают без разрешения?».
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕМЫ «Жить немножко в райских кущах»